Г.Н.Волков. Удивительный Александр Сергеевич

Г.Н.Волков. Удивительный Александр Сергеевич

Кинокамеры, увы, тогда не существовало. Но своего рода «кинокадры» о Пушкине до нас всё же дошли. Это «кинокадры» воспоминаний о нём современников, в которых передано непосредственное впечатление о поэте самых различных людей. Мы видим поэта глазами этих людей, слышим его, ощущаем. Мы отдаём себе отчёт, что в этих воспоминаниях, впечатлениях, конечно же, много субъективного, личного...

...Первые «кадры» переносят нас в раннее детство поэта. Он был толст, неповоротлив, молчалив — «увалень». Но, достигнув семилетнего возраста, изменился, «стал резв и шаловлив» (О.С. Павлищева — сестра поэта). Одна из московских приятельниц Пушкиных вспоминала: «...Саша был большой увалень и дикарь, кудрявый мальчик... со смуглым личиком, не скажу, чтобы приглядным, но с очень живыми глазами, из которых искры так и сыпались. Иногда мы приедем, а он сидит в зале в углу, огорожен кругом стульями: что-нибудь накуролесил и за то оштрафован, а иногда и он с другими пустится в плясы, да так как очень он был неловок, то над ним кто-нибудь посмеётся, вот он весь покраснеет, губу надует, уйдёт в свой угол и во весь вечер его со стула никто тогда не стащит: значит, его за живое задели, и он обиделся; сидит одинёшенек. Не раз про него говаривала Марья Алексеевна: „Не знаю, матушка, что выйдет из моего старшего внука: мальчик умён и охотник до книжек, а учится плохо, редко когда урок свой сдаст порядком, то его не расшевелишь, не прогонишь играть с детьми, то вдруг так развернётся и расходится, что его ничем не уймёшь; из одной крайности в другую бросается, нет у него середины. Бог знает, чем всё это кончится, ежели он не переменится. Бабушка, как видно, больше других его любила, но журила порядком: «Ведь экой шалун ты какой, помяни ты моё слово, не сносить тебе своей головы».

...Словом, ребёнок как ребёнок, редко о ком не скажешь того же самого.

Проходит два-три года, и мы видим Пушкина глазами его будущего друга Ивана Пущина на вступительных экзаменах в Царскосельский лицей: «Вошёл какой-то чиновник с бумагой в руке и начал выкликать по фамилиям. Я слышу: Александр Пушкин! — вы-

ступает живой мальчик, курчавый, быстроглазый, тоже несколько сконфуженный»...

...Одни называли его стрекозой, сверчком, искрой, другие — менее доброжелательные — обезьяной, мартышкой, смесью обезьяны с тигром. Одним он казался прекрасным, другим — чуть ли не уродцем.

...А вот впечатление, вынесенное мужчиной: «...как теперь вижу его, живого, простого в обращении, хохотуна, очень подвижного, даже вертлявого, с великолепными большими, чистыми и ясными глазами, в которых, казалось, отражалось всё прекрасное в природе, с белыми, блестящими зубами, о которых он очень заботился, как Байрон. Он вовсе не был смугл, ни черноволос, как уверяют некоторые, а был вполне белокож и с вьющимися волосами каштанового цвета. В детстве он был совсем белокур, каким остался брат его Лев».

...А как он умел смеяться!

Всё добродушие Пушкина, вся его сердечная и искренняя натура выплёскивалась в этом смехе. Смех был его потребностью. Он был мастером на весёлые розыгрыши и подшучивания.

...Его духовное созревание шло, как у царевича в «Сказке о царе Салтане»: «не по дням, а по часам». В 15 лет он уже начал публиковаться в журналах и заслужил восторженное одобрение «мэтров» русской поэзии. В 20 лет — он известен всей читающей России. В 25 — это вполне зрелый талант и зрелый характер, автор «Евгения Онегина» и «Бориса Годунова».

...Сохранившиеся черновые рукописи Пушкина дают представление о том, каким нелёгким, иногда мучительным путём шёл он в поисках единственно верного эпитета или образа, по нескольку раз перечёркивая, исправляя написанное. Его рукописи сплошь испещрены помарками, новыми и новыми вариантами словосочетаний.

И вот, наконец, черновики отброшены в сторону, стихи переписаны набело, они легки, изящны, воздушны, грациозны, и кажется, что вылились сами собой, что нет ничего легче, чем написать такое, что они естественны, как первая весенняя травка, проклюнувшаяся сквозь прелые, прошлогодние листы...

Итак, каким же мы видим Пушкина в «кинохронике» воспоминаний и отзывов о нём? Некрасивым и прекрасным, легкомысленным и мудрым, озорным и тоскующим... Видим во всём — человеком живым, распахнуто искренним, немножко взбалмошным и лукавым, беспечно милым. Он соткан из противоречий, но вся эта пёстрая ткань составляет то гармонично целое, чем была его личность, его жизнь, его поэзия.